Эстетика Ренессанса [Статьи и эссе] - Пётр Киле

Октябрьская революция не прервала хода народной жизни, как и преобразования Петра I, по представлениям славянофилов, а придала ей невиданный динамизм, вопреки тяготам войн и гонений. Эмиграция части дворян и интеллигенции, о чем ныне много говорят, не имела какого-либо существенного значения для хода народной жизни и развития русской культуры в новых условиях, какие возникли еще задолго до революции.

Дягилев, устроив грандиозную выставку исторических портретов в Таврическом дворце в разгар первой русской революции, сделал, казалось бы, странное заявление о конце быта в старинных дворянских усадьбах, о конце дворянской культуры. Культура в России, даже в царской семье, приобрела буржуазный характер, что отвергалось демократической интеллигенцией изначально.

Именно демократическая интеллигенция, - а это громадное большинство русской интеллигенции 10-20 годов XX века, в эмиграцию же отправилась горстка, - явилась носительницей новой культуры, новой лишь по политическим лозунгам, в основе которой была русская культура во всем ее богатстве. Это советская культура, реальное воплощение нового гуманизма, выработанного русской классической литературой. Лишь на рубеже XX - XXI веков Россию постигла та катастрофа, которой она сумела избежать в начале XX века, с распадом великого государства, с разрушением единого культурного пространства, - и ради чего?

Торжества кучки олигархов и демагогов? Ради «свободы» и «демократии» по американским стандартам, как ныне в Ираке? Приближение НАТО к границам усеченной РФ говорит о том, что холодная война не кончилась, поскольку она была и есть выражение имперских амбиций США, в чем обвиняли СССР, заодно с Российской империей. Не пора ли отбросить пропагандистские клише антисоветизма и антируссизма и обрести ясное представление об идеологии Русского Ренессанса, о ренессансной русской культуре, с самосознанием русской нации, этнически и конфессионально многообразной и единой?

Осознание единства нации - это обретение своей истории и культуры в ее высших достижениях, обретение национальной идеи. Еще в советскую эпоху я знал ее определение, название, имя. Это Россия. Это больше, чем название страны, как, к примеру, Америка, под которой подразумевают США. Россия, как слово в песне, поэтически заключает в себе все: и безмерные пространства земли и неба, и великую историю, и культуру, пронизанную новым гуманизмом. Здесь все поэзия.

_______________________

© Петр Киле, март 2008 года

_______________________

Александр Скрябин (1872-1915).

Новая русская музыка, сформировавшаяся сразу как классическая от Глинки до Чайковского, ныне ясно - в условиях Ренессанса в России, на рубеже XIX-XX столетий объяла Космос и жизнь человечества в творчестве Александра Николаевича Скрябина, гения музыки, как Моцарт, и уникального поэта-мыслителя в звуках.

Судьба Скрябина складывалась счастливо, несмотря на драматические обстоятельства вокруг него и в его жизни, и нам еще следует уяснить почему. Его отец Н.А.Скрябин (1849-1914) происходил из старинного дворянского рода, любил музыку, играл на фортепиано и, будучи еще студентом Московского университета, стало быть, по большой любви, женился в 1870 году на Л.П.Щетининой, дочери директора фарфорового завода, которая годом раньше блестяще закончила Петербургскую консерваторию и начала успешно концертировать по городам России. Она продолжала выступать почти вплоть до рождения сына: последний концерт в Саратове 20 декабря, откуда пианистка с мужем уехала в Москву, где 25 декабря 1871 года (6 января 1872 года по новому стилю) через два часа после приезда, обессиленная простудой, родила благополучно сына, но сама так и не оправилась, через несколько месяцев в Австрийском Тироле скончалась от скоротечной чахотки.

Сестра отца Любовь Александровна (1852-1941) заменила Шуриньке мать. Мальчик рос в семье отца, который, закончив юридический факультет Московского университета, чтобы выбрать карьеру дипломата, поступил в институт восточных языков, впоследствии служил в министерстве иностранных дел, дипломатом в Турции. Шуринька рос всесторонне одаренным ребенком, особенно в музыке у него рано проявились дар к импровизации и феноменальная память. Десяти лет Саша Скрябин начал брать уроки фортепианной игры и поступил, выдержав запросто конкурс, во Второй московский кадетский корпус. Но он жил не в интернате, а в квартире своего дяди Владимира Александровича, служившего воспитателем в кадетском корпусе.

Музыкальная одаренность юного кадета была столь несомненна, что Сергей Иванович Танеев (1856-1915), только что избранный директором Московской консерватории, посоветовал Саше Скрябину брать уроки фортепианной игры у Н.С.Зверева, в пансионе которого жили и учились многие пианисты, в том числе в то время С.В.Рахманинов. Кадета привозили в пансион «раза три в неделю», где он радовал своей игрой учителя и своих товарищей. Можно подумать, его привозили из Консерватории, где кстати с ним занимался теорией композиции сам директор. Отзыв Чайковского, учеником которого был Танеев, лучше всего говорит о нем: «Без преувеличения можно сказать, что в нравственном отношении эта личность есть безусловное совершенство».

В 1888 году, еще не закончив кадетского корпуса, что случится годом позже, Саша Скрябин поступает в Московскую консерваторию, он был принят в класс фортепиано В.И.Сафонова (1852-1918), пианиста и дирижера с мировым именем, а по композиции продолжал быть учеником Танеева. Все складывалось естественно и как нельзя лучше. Игра юного пианиста, отличалась, помимо техники и темперамента, особой поэтичностью, что проступало и в его этюдах и прелюдиях. Юношеское нетерпение подвигло музыканта на разучивание сложнейших вещей, что обернулось бедой: он «переиграл» правую руку. Эта травма, как физическая, так и нравственная, внесла постоянный драматизм в жизнь и творчество пианиста и композитора.

В 1892 году, в 20 лет, Александр Скрябин окончил Московскую консерваторию по классу фортепиано В.И.Сафонова с золотой медалью; по композиции могло бы быть то же самое, если бы не стечение обстоятельств: из класса Танеева, вероятно, на старших курсах так надо было, он перешел в класс А.С.Аренского (1861-1906), ведшего курс свободного сочинения. Рахманинов и Скрябин обратились к Аренскому с просьбой разрешить им держать выпускной экзамен ближайшей осенью, проблемы здесь для них не было, они уже выступали как композиторы в концертах в Москве. Рахманинову было разрешено, а Скрябину отказано, да в резкой форме. Первый выглядел высокого роста молодым человеком, второй еще совершенно мальчиком, который к тому же не проявлял почтения ни к старшим, ни к чинам.

По свидетельству современника: «...Скрябин тогда имел, на первый взгляд, вид мальчика, но в глазах у него была уже спокойная уверенность почти взрослого человека. У него было симпатичное лицо, в разговоре почти постоянно оживлявшееся неопределенно ласковой улыбкой, иногда принимавшей вид иронической усмешки. Все что он говорил носило на себе отпечаток такой серьезной трезвости суждений, которая совсем не гармонировала с его полудетской внешностью, его маленькой, почти детской фигуркой. В разговоре он всегда смотрел прямо в глаза собеседнику, и в этом спокойном, ясном взгляде чувствовалось, что он как будто внутренне взвешивает человека, с которым разговаривает, отнюдь не преклоняясь перед старшинством лет или какой-либо авторитетностью данного лица».

К этому можно добавить из воспоминаний Любови Александровны, которая и воспитала племянника с пеленок: «Для А.Н. не существовали высокопоставленные лица. Он вообще любил людей, ценил их по достоинству и таланту, не взирая на звание и происхождение». Такое воспитание получали дети в лучших семьях в России в ту эпоху, в полном соответствии с новым гуманизмом. Скрябин предпочел остаться без второго, композиторского диплома. В том же 1892 году вышли в свет первые сочинения молодого композитора, некоторые написаны до консерватории, поныне привлекательные для выдающихся пианистов мира. В это время обостряется болезненное состояние «переигранной» руки, и по совету врачей для укрепления общего здоровья Скрябин едет на кумысолечение в Самару и в Крым для морского купания, что сказывается благотворно и на состоянии руки.

Скрябин, по своему обыкновению, делает на листке одну из записей, кои выдают в нем не просто вдумчивого человека, а мыслителя:  «Чтобы стать оптимистом в настоящем значении этого слова, нужно испытать отчаяние и победить его». Это вывод из пережитого и программа Первой сонаты, законченной в 1893 году, это и девиз, который в более развернутой записи обретает богоборческий характер: «Кто б ни был ты, который наглумился надо мной, который ввергнул меня в темницу, восхитил, чтобы разочаровать, дал, чтобы взять, обласкал, чтобы замучить, - я прощаю тебя и не ропщу на тебя. Я все-таки жив, все-таки люблю жизнь, люблю людей, люблю еще больше, люблю за то, что и они через тебя страдают (поплатились).